Иеродиакон Далмат (Юдин)

Кандидат богословских наук, выпускник МДА

Особенности современного толкования Евангелия от Иоанна

 

             Дорогие отцы, братья и сестры. Я только в этом году окончил Духовную академию по отделению Священного Писания, и не могу похвастаться, что у меня есть опыт проведения общих лекций. Когда собираются люди, уже посвятившие свою жизнь Священному Писанию и его изучению, я имею в виду не монахов, а студентов академии, тогда легко говорить на какие-то узкие и тонкие темы. Священное Писание – это тот предмет, о котором легко говорить, если люди его читали, но, в то же время, о нем очень трудно говорить, поскольку это слово Божие, а все, что касается Бога – все неизреченно.

И вот тут мы встречаемся с тем, что Господь говорит человеку. Он говорит слова, которые человек должен понять и принять. Этот процесс всегда очень сложно происходил. И мне хотелось бы начать нашу беседу с того, как вообще подходить к Священному Писанию.

У Церкви есть своя традиция. Вообще Священное Писание вне Церкви не существует. Уже в первые века христианства были такие люди, которые, находясь вне Церкви, не участвуя в жизни Церкви, не участвуя в богослужениях и, конечно же, в общении Духа, пытались присвоить себе право толковать Писание. И вот так мы находим, что так называемые еретики – слово «ересь» родилось постепенно, но мы его будем использовать уже и для первых лжеучителей – находили удобным и удачным использовать священные тексты, их удобно называть «сакральные» («сакраментум» – это «таинство по-латински), для того, чтобы проповедовать свои учения.

Когда Церковь зарождалась как община по воскресении Спасителя и Его вознесении, это, конечно, была община иерусалимская. И первое Евангелие, которое родилось в Церкви, и было записано – это Евангелие от Матфея. Мы в Новом Завете имеем Евангелия в том порядке, в каком Церковь сохранила их, как они зарождались, как написанные книги. Прежде, конечно, были послания апостольские, а Евангелия – чуть позже. И вот Евангелие от Матфея интересно тем, что это так называемое Первоевангелие апостольской общины.

Всегда слово Божие было центром богослужения. Сейчас, когда мы на литургии читаем Евангелие, мы понимаем, насколько важен этот момент. Для этого читается особая молитва, Священное Писание выносится на амвон, возглашается громко, и в это время все внимательно слушают, чтобы произошло общение слова Божия с нашим внутренним человеком. Изначально Евангелие роль апостольского общения и выполняло. Греческое слово «евангелион» означает «Благовестие». И вот «Евангелион ката Матфеон» это значит «Благовестие согласно (вслед за) апостолу(-ом) Матфею(-ем)». То есть так, как он изложил – вот это и есть Евангелие. А Евангелие на самом деле одно – не четыре, конечно. Об этом много можно найти в творениях Святых Отцов, начиная уже с Иринея Лионского, который жил во II веке. Евангелие одно, хотя евангелистов – четыре.

И вот возникает вопрос в связи с Евангелием от Иоанна, вопрос следующего порядка. Евангелие от Матфея, от Марка и от Луки имеют в себе много общих моментов. Их последовательность изложения, те эпизоды, которые рассказывают о Спасителе и о Его жизни на земле, они очень близко согласуются. А Евангелие от Иоанна разительно отличается и по стилю языка, и по набору тех эпизодов, которые включены в Благовестие.

Мы с вами начали говорить, что от Матфея – это первое Евангелие. И уверовавшие из иудеев были очень чутки к тому, как Священное Писание, которое у них уже было (Ветхий Завет), получило исполнение, потому что слово Божие – это всегда пророческое слово, как оно получило исполнение во Христе Иисусе, Который пришел и сказал, что Он – Мессия, и Он послан от Отца? Поэтому Евангелие от Матфея наполнено такими словами: «да исполнятся слова…», «во исполнение пророчества...». И, уже начиная от рождества Христова, мы очень много узнаем, что в Ветхом Завете предвозвещен весь путь Христов. В святоотеческой литературе эта связь Заветов получила наименование «таинства Христовы». Тогда пророками предвозвещенное таинственно, как бы гадательно (пророчества – они всегда не совсем ясные), становится ясным только по исполнении, как оно исполнилось уже в истории человеческой с пришествием Мессии Сына Божьего. Это – характерная черта Евангелия от Матфея, и оно ориентировано на тех, кто отлично знает Ветхий Завет.

Евангелие от Марка, в отличие от Евангелия от Матфея, ориентировано на язычников. Сравнению текстов Евангелий от Марка и от Матфея посвящена вышедшая у нас книжка заведующего кафедрой протоиерея Леонида Грилихеса, который сопоставил эти евангельские тексты, учитывая греческий текст и первоисточники. Конечно, ясно, что мы не имеем Евангелие на иврите, но если внимательно посмотреть на Евангелие от Матфея в славянском виде, мы сможем очень чутко узнавать выражения из псалмов и Ветхого Завета вообще. Псалтирь – это, оказывается, та книга, которая с иврита переведена на греческий дословно, без оборотов, свойственных греческому языку. Там оставлен еврейский порядок слов и предложений. Поэтому и Евангелие от Матфея характерно имеет все эти моменты. Например: «И было…» и далее следует текст. Можно много перечислять подобных моментов, но сейчас – это не наша задача.

В Евангелии же от Марка это все опускается, опускаются все моменты, которые касаются тех, кто хорошо знает Палестину и Иерусалим, потому что язычники этого не знают, все эти названия для них ничего не говорят. Более того, начинают появляться очень большие вставки, объясняющие, что еврейское омовение – это то-то, то-то и то-то, когда погружают в котлы, «чваны» и так далее, потому что пока иудеи так не искупаются, с торжища придя, они не берутся ни за еду, ни за молитву. И вот такие объяснения нужны людям, которые полностью ничего не знают, исходя из Ветхого Завета.

Марк был учеником апостола Петра, и есть придание, которое встречается, допустим, у Епифания Кипрского. После того, как некоторые ученики рассеялись, а именно те, которые были от 70-ти, когда Спаситель сказал, что «кто не будет есть Тело Сына человеческого и пить Крови Его, тот не будет иметь жизни вечной» – это многих иудеев соблазнило, что сообщается в Евангелии от Иоанна, и многие от Него отошли, а 12-ть осталось. Это были апостолы, 12-ть первых апостолов, и Петр сказал на вопрос Спасителя: «Не хотите ли и вы отойти от Меня?» – «К кому мы пойдем? Ты имеешь слова жизни вечной!»

Вот апостол Марк был апостолом Петром обратно обращен из своего неверия и был его спутником в миссионерских путешествиях, где Петру уже как апостол проповедовал по всей вселенной.

И поэтому Евангелия очень близки, и Марк – это как бы сокращенное Евангелие от Матфея, миссионерский его вариант. То же самое – апостольское ядро.

И дальше Лука берет то же самое апостольское ядро евангельской проповеди и дополняет его, насколько он собрал, текстами, допустим, о том, как родился Предтеча, дополняет также о Благовещении и Рождестве Спасителя, поскольку у Матфея этого нет, а Марк это вообще опускает. И Евангелие от Луки очень существенно дополняется событиями о Воскресении. То есть мы слышим из утренних воскресных Евангелий одно от Матфея, два от Марка, три от Луки и уже четыре – от Иоанна. То есть самое большое описание событий по воскресении Христовом у Луки и Иоанна.

И вот, подходя к Евангелию от Иоанна, мы вдруг оказываемся перед совершенно другим характером повествования. Конечно, оно не другое: если человек в Церкви, он понимает, что тут нет ничего другого, тут просто есть какие-то разъяснения, какие-то дополнения. Церковь так и принимает на самом деле, что Евангелие от Иоанна призвано дополнить Благовествование других евангелистов тем, что они не сочли возможным сказать еще в то время. Это связано как с тем, что Евангелие от Иоанна родилось самым последним из книг Нового Завета: Откровение апостол написал раньше, Послания – раньше. А Евангелие он написал в самом конце жизни, как сообщает Предание, будучи уже близок к своему переходу в вечность.

И вот, рассматривая синоптические Евангелия – термин «синопсис» – это совместное обозрение, данное наукой Евангелиям Матфея, Марка и Луки – и сравнивая с Евангелием от Иоанна, очень многие пытались сказать, что это Евангелие – другое, это Евангелие не апостольское, а если апостольское, то имеет какие-то другие цели.

Если мы посмотрим на начало христианства, то уже в I-ом веке возникли такие еретики, которые тогда назывались, и сейчас их называют «гностиками». «Гнозис» – это знание по-гречески. Так вот они проповедовали тайное знание. У апостола Павла есть в посланиях слова, которые они трактовали по-своему. Везде, где появлялось слово «тайна», они цитату поворачивали в свою сторону и говорили, что это тайнознание. И вот эта «зараза» попыталась проникнуть в Церковь через учения еретические, поскольку они основывались на Евангелиях. А Евангелие для Церкви – это священный текст.

Наша сегодняшняя лекция призвана показать, что те течения I-го века не изжили себя и часто появляются и в наши дни.

Толкования Евангелия как такового и, в частности, от Иоанна в Церкви долгое время не существовало, как мы его привыкли понимать, как книгу, которая постишно толкует каждый последующий стих в совокупности целой книги. Были проповеди, которые затрагивали часть и объясняли чадам Церкви, что это значит, и для чего это.

Вообще мы должны понять, что Евангелие, в отличие от всякой прочей человеческой литературы, имеет совершено иную цель: оно в себе содержит вечную жизнь. Несколько цитат из отцов Церкви и современных подвижников благочестия из их трудов помогут нам разобраться: своими словами об этом говорить трудно, здесь нужен опыт духовной жизни. Сейчас у нас появляется много книг. Допустим, в Париже после краха Российской империи появилось много эмигрантов, и среди них было много таких, кто тянулся к духовной жизни. И там много подвижников благочестия дух евангельский в себя впитали и явили святость жизни.

Один из них, отец иеромонах Сергий, пишет: «Священное Писание дано нам не как интеллектуальная пища, не для того, чтобы оно стало для нас предметом умозрительных построений, а для того, чтобы мы им жили». Как жили? – это уже вопрос серьезный и другой. И еще у него есть замечание именно об этом: «Научиться различать помыслы и привыкнуть к этому можно благодаря чтению Священного Писания и молитве».

Здесь мы встречаемся с тем, что Священное Писание, как прежде, так и сейчас в Церкви, уверяю вас, имело и имеет еще и аскетическое значение. Первая цель – это проповедь, проповедь о Христе, о вечной жизни. Существует костяк Благовестия: еще до того, как Евангелия были записаны, оно существовало в общении апостолов, и, допустим, даже в Книге Деяний мы можем привести два тому подтверждения. Это Благовестие Петра, когда он был позван к Корнилию сотнику – это 10-ая глава Деяний. Он был послан для чего? Чтобы сообщить Корнилию за то, что тот творил милостыню и жил праведно, глаголы вечной жизни. Так его, Петра, ангел и позвал.

И вот Петр говорит собравшимся в доме Корнилия: «Вы знаете происходившее по всей Иудее, начиная от Галилеи, после крещения, проповеданного Иоанном: как Бог Духом Святым и силою помазал Иисуса из Назарета, и Он ходил, благотворя и исцеляя всех, обладаемых диаволом, потому что Бог был с Ним. И мы свидетели всего, что сделал Он в стране Иудейской и в Иерусалиме, и что наконец Его убили, повесив на древе. Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям, предъизбранным от Бога, нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых» (см. Деян. 10, 37-41).

Вот апостол сообщил кратко все, что нужно для спасения, и во что нужно веровать. Сообщил, что ради нас, грешных, пришел в мир Спаситель. Он здесь сразу не называет Его Богом. Заметьте, что многие, спекулируя на проповеди апостолов, заявляют: «Ну, они мало говорят о Божестве Спасителя!» Конечно же, они примеряются к немощи слушающих! Об этом очень много говорит Иоанн Златоуст. Он поясняет, что слово всегда призвано постепенно вести человека в духовную жизнь, никогда в духовной жизни не бывает скачков! Эта постепенность предполагает обращение сердца созревающего к слову.

Благовестие Петра содержит основные части: о крещении Иоанна и о проповеди его, о пришествии через эту проповедь и через крещение Иисуса из Назарета, о сошествии Духа Святого, о том, что Он, Господь, исцелял всех, мучимых дьяволом, освобождал их, о том, что с Ним были апостолы, о том, что Его иудеи убили, но Он воскрес, и апостолы видели это, Он им являлся, и они с Ним вместе имели трапезу по воскресении.

То же самое Благовестие Павла. В 13-ой главе сообщается проповедь апостола Павла, которую он в Антиохии говорит тоже перед язычниками. «Перед самым явлением Его Иоанн проповедывал крещение покаяния всему народу Израильскому. При окончании же поприща своего, Иоанн говорил: за кого почитаете вы меня? я не тот; но вот, идет за мною, у Которого я недостоин развязать обувь на ногах. Мужи братия, дети рода Авраамова, и боящиеся Бога между вами! вам послано слово спасения сего. Ибо жители Иерусалима и начальники их, не узнав Его и осудив, исполнили слова пророческие, читаемые каждую субботу, и, не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти, просили Пилата убить Его. Когда же исполнили все написанное о Нем, то, сняв с древа, положили Его во гроб. Но Бог воскресил Его из мертвых. Он в продолжение многих дней являлся тем, которые вышли с Ним из Галилеи в Иерусалим и которые ныне суть свидетели Его перед народом» (см. Деян. 13, 24-31).

Опять мы видим то же самое: проповедь Иоанна о покаянии, пришествие Спасителя, Которого указывает апостол Иоанн, дается цитата, которую мы встречаем у апостола Иоанна в его Евангелии, о том что «я не достоин развязать обувь у Него на ногах, и я не тот, Которого вы ждете, Он – тот». Это, конечно, говорится о Мессии. Дальше: о том, что на Нем, на Спасителе, исполняются слова пророческие, то есть пророчества как подтверждение мессианского достоинства. И они очень много присутствуют в Евангелиях. Особенно, как мы говорили уже, в Евангелии от Матфея. Затем: смерть спасителя насильственная и Его воскресение. И апостолы, как свидетели Его воскресения.

Если мы посмотрим на эту евангельскую структуру – ведь она та же и в Евангелии от Иоанна. Он говорит о крещении, но дополняет то, что сказали синоптики. Евангелие от Иоанна, явившись самым последним из четырех Евангелий, восполняет Благовестие не в том, что было сказано недостаточно, а в том, что было сказано нужное, но со временем оказалось действительно недостаточным. Но не в силу своей ущербности, а в силу того, что люди стали искажать Первоевангелие. Это были как иудеи, так и язычники, которых мы называем гностиками.

И вот в Евангелии от Иоанна о крещении Спасителя не сказано, ну, сказано, что после крещения на следующий день Господь является опять к Иоанну, и Иоанн снова всем указывает на Него, что «Он – мессия, а не я». И говорит такие слова, которые уже не имеют параллели с синоптиками («Я крещу в воде», – синоптики тоже приводили те же самые слова, но дальше Иоанн Предтеча говорит больше): «Иоанн сказал им в ответ: я крещу в воде; но стоит среди вас [Некто], Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Он есть грядущий по мне» (см. Ин. 1, 26-27).

И вот эти слова, которые мы не можем не заметить – «но стоит среди вас Некто», открывают иудеям, что Мессия не только ожидаемый, но уже пришедший. Почему это важно? Оказывается в современном иудаизме, если с ними вести полемику, найдутся некоторые, которые не будут отрицать пророческого достоинства Предтечи, хотя о нем не написано в Ветхом Завете, но его пришествие и его проповедь – это, все-таки, известный факт.

А как они выходят из положения? Они говорят: «Да, он говорил о Мессии. Но о грядущем Мессии. И что Он пришел, но еще не явлен миру». И в Евангелии от Иоанна все эти возражения очень четко снимаются. Потому что «посреди вас» – значит, что Он уже находится тут. Это еврейская, кстати, идиома, которая значит не «в центре», а «вот между вами уже находится Тот, Кого вы ждете».

И это свидетельство оказывается очень важным, поскольку в Первом Соборном Послании, в 5-ой главе, в 6-ом стихе, апостол Иоанн снова подчеркивает: «Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровию и Духом, не водою только, но водою и кровию, и Дух свидетельствует о [Нем], потому что Дух есть истина» (см. 1Ин. 5, 6).

Кто касался толкований на Евангелие от Иоанна, тот, наверное, знаком с книгой владыки Кассиана (Безобразова), который вот эти слова «водою и кровию и Духом» берет там на вооружение. Он предлагает толкование, причем не говорит, что «это мое толкование», но говорит, что это – толкование Церкви. Но, все-таки, оно крайне необычно. Он привлекает эти слова «водою и кровию и Духом» для того, чтобы объяснить, какова структура Евангелия от Иоанна.

Заметим, он решает вопрос не того плана, что Евангелие должно служить нам, чтобы мы им жили, а он решает вопрос его литературной структуры. Эти три части, которые он выделяет, «водою и кровию и Духом», делят Евангелие на три неравных части. Первая часть – это с 1-ой по10-ую главы, «водою», когда там есть вода, крещение Иоанново. Дальше там идет проповедь Спасителя, которая переходит потом в путь крови. Вот «кровь» – это вторая часть Евангелия, она начинается с 11-ой главы, это воскрешение Лазаря, когда иудеи окончательно решают убить Иисуса из Назарета, поскольку Он сотворил такое великое чудо, что все идут к Нему.

И этот путь «крови» оканчивается, конечно же, распятием, а дальше сразу следует часть «Духом». Вот это «Духом» владыка Кассиан называет 20-ую и 21-ую главы, где Господь в первое Свое пришествие к ученикам является им, дунул и говорит: «Примите Духа Святаго» (см. Ин. 20, 22).

Вот такая возникает сложная структура. Очень интересно было сначала, когда прочитываешь, понять, а зачем это нужно? И когда была проделана большая работа, оказалось, что у владыки Кассиана это толкование развивалось постепенно. Будучи эмигрантом, он окончил один из факультетов Богословского института города Монпелье, это, конечно, протестантский вуз, и там защитил работу об Иоанновской Пятидесятнице. Оказывается, он развил такую идею и попытался ее обосновать, что «примите Дух Свят» – слова Господа – это уже то, что показывает сошествие Святого Духа на апостолов.

Для Церкви это, конечно, неожиданное толкование. Он это толкование, конечно же, представляет в своей работе и говорит так, что, в принципе, в Евангелии от Иоанна мы не находим места повествованию о воскресении Христовом. Почему? Поскольку явление Спасителя Марии и Магдалине, когда Он говорит: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (см. Ин. 20, 17) – это идет еще восхождение, и Он отсылает не прикасаться к Нему. То есть воскресение должно последовать после, а это – какое-то восхождение.

А после – повествование сразу переходит к явлению Спасителя ученикам. Спаситель говорит: «Мир вам» (см. Ин. 20, 19) и дальше сообщает им Святого Духа. При этом владыка Кассиан ссылается на авторитет святителя Кирилла Александрийского. Мы с вами говорили о толкованиях, что в Церкви не было постишного комментария на Евангелие – первый такой комментарий был произведен Оригеном, известным учителем Церкви, многие учения которого преданы анафеме, церковному отлучению, то есть они не были приняты Церковью, как вероучения. И не могу быть приняты, конечно, потому что они слишком далеки и никак не соотносятся с Благовестием, с Евангелием. И Ориген был первым, кто сделал постишные комментарии на все Евангелие от Иоанна и многие другие книги Священного Писания.

Сохранилось несколько оригеновских книг. Почему он их написал? В частности Евангелие от Иоанна он откомментировал именно потому, что к этому времени возникло много гностических комментариев, то есть комментариев еретиков, которые пытались Священное Писание использовать для своих целей. Ориген опровергает гностика Гераклиона. Гераклион написал свое толкование на Евангелие от Иоанна, а Ориген его пытается исправить и сказать, что это все нецерковно, а вот, мол, церковный взгляд.

Однако уже у него, у Оригена, мы находим учение, которое Церковь отринула – назову несколько моментов: предсуществование душ и всеобщее восстановление, по-гречески это звучит, как «апокатастасис». Вот эти два момента, которые для нас сейчас будут важны, вплетены в ткань толкования Евангелия от Иоанна, и Ориген, опровергая Гераклиона, использует Евангелие для того, чтобы преподнести свое учение.

Точно такое же ощущение складывается, когда владыка Кассиан толкует Евангелие от Иоанна в своей работе «Водой и кровию и Духом». Чтобы обосновать свое трехчастное деление, он, в частности, выделяет первые две главы Евангелия от Иоанна, как Введение. Это не сама евангельская история, а еще та вводная часть, которая к истории не принадлежит. Мы имеем дело с текстом после Пролога – это явление при Иордане Спасителя, когда Креститель показывает на Него, говоря своим ученикам: «Вот Агнец Божий!» (см. Ин. 1, 29). И за Спасителем следует сначала Андрей, потом зовет брата своего Петра, апостол Иоанн там присутствует.

И 1-ая часть заканчивается исповедованием Нафанаила, когда, придя ко Спасителю, призванный Его первыми учениками, он говорит: «Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев» (см. Ин. 1, 49). И вот это исповедание завершает 1-ую часть введения – вся 1-ая глава по 51-ый стих. Владыка Кассиан говорит, что эта часть не исторична, а просто указывает на ту часть Евангелия, которая называется «водою».

Дальше – «кровию» – это часть Евангелия, которая во 2-ой главе рассказывает о браке в Кане Галилейской с 1-го по 11-ый стих, когда Господь претворяет воду в вино. И вот это претворение воды в вино владыка Кассиан трактует так: вино для нас – это указание на Евхаристию и, соответственно, на кровь Спасителя. Вот это и есть путь крови: чтобы была Евхаристия, Господь должен был умереть. Вот это – «кровию».

И третья часть – «Духом». Это 2-ая глава, с 13-ого по 22-ой стих – ощущение храма Иерусалимского. Здесь Господь изгоняет животных всех из храма и иудеев, которые торгуют там. Его спрашивают: «Какой властью Ты это делаешь?», а Он отвечает: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его!» (см. Ин. 2, 19). И апостол поясняет: это Он говорил о храме Своего тела (см. Ин. 2, 21).

Владыка Кассиан говорит, что тело Христово – это, конечно, сразу указывает на Церковь, а Церковь – это обитель Святого Духа. Поэтому вот это и есть «Духом» – 3-ья часть Евангелия.

Ну, возникает вопрос: еще есть интересный такой 12-ый стих, который связывает между собой повествование о браке в Кане Галилейской и об очищении храма. В этом стихе апостол говорит, что после брака Господь сошел в Иерусалим с Матерью, братьями и апостолами, а потом идет на праздник Пасхи, где и совершает очищение храма (см. Ин. 2, 12-13). И вот здесь возникает такой вопрос. Владыка Кассиан говорит, что это указание на все Галилейское служение Спасителя. И вся эта вводная часть, которую он выделяет, это указание на план Евангелия, которое развернется в последующем течении хода евангельской истории. А это – не история!

И здесь возникает интересная такая параллель. Он говорит: «Почему не может быть на своем историческом месте очищение храма? Да у синоптиков оно в конце служения! После него была Страстная седмица, и Господа распяли!» То есть это такое явление Мессии, которое иудеи восприняли сразу как то, что вместо их власти приходит власть другого – власть Мессии, Который им не нужен.

В Церкви никогда не было такого толкования, чтобы первое очищение храма было не исторично – это есть только у Оригена! И вот Ориген как говорит? У него нет никакой точной причины, он просто говорит: «Этого быть не могло, поэтому это – не исторический факт!» И если владыка Кассиан отчеркивает историю в пользу того, что это просто событие, указывающее на какую-то часть последующего евангельского повествования, то Ориген это использует для своих целей: у него евангельский текст, как и любой текст Священного Писания разделяется как человек – на дух, душу и тело. И вот оказывается, что некоторые тексты Священного Писания дух и душу имеют, а тела – не имеют.

Вот это вот повествование об очищении храма в Евангелии от Иоанна для Оригена оказывается «текстом без тела». То есть он должен пониматься духовно. Но вместо истинно духовного понимания у Оригена вдруг появляется аллегория, которую когда-то развили греческие философы: они толковали наличие всякого непотребного в писаниях своих поэтов, например, в Илиаде Гомера или в других своих сакральных текстах, тем, что боги так себя вести не могли, поэтому нужно это «понимать духовно».

И Ориген говорит: «Здесь все нужно понимать духовно! Очищение храма – это очищение человеческой души! Для того чтобы Господь в нее вошел и вселился, нужно сначала чтобы изгнаны были волы, как бессловесные чувства, овцы, как нечто подобострастное и привязанное к земному, поскольку они любят хозяев и по земле, так сказать, стелятся – кушают с земли. Ну, а птицы – это что-то метущееся и непостоянное…»

Очень интересно, что вот эти четкие параллели: «волы – это то-то, овцы – это то-то, птицы – это то-то»  – это все примеры языческой аллегории. То есть аллегория устраняет буквальный смысл Священного Писания, полностью упраздняя его, и используя эти слова как символы, как обозначение других понятий. Вот такой перенос: текст уничтожается как исторический и наполняется другим смыслом с помощью подстановки других понятий вместо понятий, которые стоят в тексте.

У владыки же Кассиана получается новый род аллегории. То есть он упраздняет смысл ради того, чтобы сделать свой «евангельский план». Но если посмотреть с точки зрения церковного толкования, то получается очень интересно: Евангелие-то от Иоанна очень просто! Когда мы слушаем его после воскресения Христова – мы читаем Зачало, Пролог и потом в воскресные дни читаются исцеление слепорожденного, о самаряныне неделя – это повествования, которые занимают много страниц, их нельзя разделить! Потому что повествование – оно простое, но в то же время оно цельное. И вот все эти раздробления, поиски определенных планов – они почему-то в святоотеческой литературе никогда не появляются!

Мы говорим о первом комментарии Оригена постишном. А следующие комментарии – они переведены на русский язык – это Беседы Иоанна Златоуста, которые настоятельно рекомендуются к прочтению и святителя Кирилла Александрийского. Однако святитель Кирилл Александрийский преследует следующую цель в своем толковании: он говорит, что «мы свое слово будем направлять по силе для того, чтобы опровергнуть мнение лжеучителей-еретиков». И всякое свое толкование на Евангелие он направляет на ересь – тогда она была – против личности Господа Иисуса Христа, против Его Божества. Это арианство. И потом еще возникли ереси, которые лишают Спасителя Его Божества.

Поэтому его толкование нужно читать с учетом этих особенностей. Во-первых, там очень большие догматические части – собственно толкования бывает после стиха немного, но потом бывают очень длинные отступления догматического плана, именно касающиеся доказательству Божественности Спасителя. И в этом смысле его толкование тоже завязано на своей цели. Но эта цель отнюдь не литературная. И поэтому те ошибки, которые делает святой, они, в сущности, не ошибки. Вот, например, на исповедание Нафанаила владыка Кассиан говорит: «Здесь, вот, Мессианское исповедование. А почему оно не может быть историческим? Потому что Нафанаил исповедовал Божество Господа: "Ты еси Царь Израиля, Ты – Сын Божий!" Однако ведь только Петр в конце евангельской истории перед своим страданием исповедовал Божество Спасителя, а тут – вначале! Ну, как это может быть!?» Очень странно, конечно, что владыка Кассиан так думает.

А и у Кирилла Александрийского, и у Иоанна Златоустого показывается, что Нафанаил, конечно, не эквивалент в своем исповедании Петру. Святитель Иоанн очень четко говорит, он детально анализирует и показывает: «Ведь Сын Божий – Он Сын не только Израиля, а всей вселенной! Если апостол Петр получает ублажение за свое исповедание: "а ты – сын Ионы, и на твоем исповедании я созижду Церковь Мою!", то есть это – исповедование Божества, то Нафанаилу Спаситель отвечает: "узриши больше сих". Интересно, если он исповедовал Божество – что же больше он может узреть?»

Оказывается, если мы посмотрим на исповедование Нафанаила – оно полностью укладывается в рамки евангельской истории. Даже до воскресения, до распятия Спасителя мы помним в евангельской истории такие моменты, когда апостолы Иоанн и Иаков Зеведеевы подошли к Спасителю и сказали: «А не сделаешь ли ты нас, чтобы мы сели в Царствии Твоем по правую и по левую сторону от Тебя?» (см. Мф. 20, 21; Мк. 10, 37). Здесь апостолы еще, не будучи пока просвещены Духом Святым, данным им Господом по воскресении именно в Пятидесятнице, проявляют Мессианские надежды, которые живут в народе израильском, что Мессия будет, во-первых, Царем Израиля, который раскинет власть Израиля на всю землю, и народ израильский будет главным.

 Сейчас они теми же надеждами и живут, что Израиль завоюет царство мира. Наверное, все это в своей жизни как-то ощущали, ощущали этот момент исключительности еврейского духа.

Дальше мы даже в Деяниях апостольских находим это. Ну, во-первых, это беседа с путниками эммаусскими  — еще у Луки этот момент присутствует, что, встречая Спасителя на пути и беседуя с Ним, на вопрос Его: «О чем вы разговариваете между собой?», отвечают Ему: «Ты что ли не знаешь, что тут было?    Такие события произошли, а ты что, в стороне, что ли, был?» Он отвечает: «О чем же я не знаю?» – «Да вот, был, – говорят, –  Иисус из Назарета, мы думали, что Он вот сейчас восстановит царство Израиля…»

Вот цитата: «В тот же день двое из них шли в селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус; и разговаривали между собою о всех сих событиях. И когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус, приблизившись, пошел с ними. Но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его. Он же сказал им: о чем это вы, идя, рассуждаете между собою, и отчего вы печальны? Один из них, именем Клеопа, сказал Ему в ответ: неужели Ты один из пришедших в Иерусалим не знаешь о происшедшем в нем в эти дни? И сказал им: о чем? Они сказали Ему: что было с Иисусом Назарянином, Который был пророк, сильный в деле и слове пред Богом и всем народом; как предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть и распяли Его. А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля; но со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло» (см. Лк. 24, 13-21).

А потом в Деяниях то же самое: когда Спаситель является ученикам перед вознесением, они говорят: «Господи! А не сейчас ли ты царство Израиля восстановишь?» (см. Деян. 1, 6). Цитата: «Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» То есть они живут еще не теми идеями!

И вот только сошествие Духа в Пятидесятницу апостолов полностью преобразило: у них не осталось уже ничего земного, и они мыслили уже только по-Божьи. И вот эта Божья мысль – она в человеке возможна в поселении Духа Святого уже полностью, по обожению человека.

И если мы вот эту вот структуру будем рассматривать дальше, то наиболее существенной частью, которую мы затронули у владыки Кассиана – это будет явление Христа в Духе Святом. Как мы уже сказали, воскресению он места не находит в Евангелии, поскольку сначала это было восхождение к Отцу, а потом уже дарование Духа. Между этими событиями, он говорит, что, возможно, и было вознесение.

Если мы захотим сравнить евангельскую историю, то для того, чтобы ее хорошо исследовать, я вам рекомендую использовать Евангельский синопсис.  В Свято-Тихоновском университете его выпустили недавно, еще есть труд у святителя Феофана Затворника, еще было несколько трудов, но вот именно святителя Феофана «Евангельская история Бога Слова» – это образцовый труд, а здесь, в Свято-Тихоновском, он тоже учтен, но здесь есть свои нюансы. Все евангелисты представлены в своих колонках в параллели: то есть «вот событие, описное у всех евангелистов».

Если мы возьмем Евангелие от Луки и Евангелие от Иоанна, то то, что владыка Кассиан пытается назвать сошествием Святого Духа на апостолов – «Примите Дух Свят» – очень интересно рассмотреть в параллели с явлением Спасителя по воскресении у Луки. У Луки только это и рассматривается – явление Спасителя. То есть вот: явление путникам эммаусским, потом они быстро возвращаются в Иерусалим, говорят прочим ученикам о том, что они видели Господа, и тут Он Сам и является. Здесь оба евангелиста становятся очень близки. Во-первых, Господь, являясь, говорит: «Мир вам!» – и у Луки, и у Иоанна это есть. И то, что они были «дверями затворенными страха ради иудейского» – и там, и там было, и в том, и в том Евангелии. И так до конца мы можем просмотреть это первое явление, и получается очень интересно: они, евангелисты, настолько близки, что даже не совсем ясно, в чем же разница? Разница вот в чем.

В Евангелии от Луки Господь «отверзе им ум, разумети писания» (см. Лк. 24, 45) – то есть Господь дает им дарование Святого Духа. Какое? – разумение Писания. А в Евангелии от Иоанна повествуется о другом даровании Духа. И какое же это дарование Духа? На самом деле очень часто в святоотеческих творениях владыка Кассиан ссылается на Александрийского святителя Кирилла. Об этом в его повествовании говорится и исследуется данный им вероучительный смысл дарования Святого Духа в Евангелии от Иоанна. Оказывается, что святитель Кирилл напрочь отвергает возможность отождествления Пятидесятницы с  дарованием Духа в Евангелии от Иоанна.

А что же для него, для владыки, являет это дарование? Очень интересный момент! От факта этого Господнего  дарования, когда Спаситель дунул и сказал, он переносит свой взгляд созерцания на Книгу Бытия и далее говорит: «Как Господь Бог при сотворении человека взял и дунул в лице его дыхание жизни, и стал человек в «душу живу», также и Господь в апостолах, как в начатке нового творения, вселяет Своего Духа».

А Иоанн Златоуст дополняет: никогда в духовной жизни ничего не бывает скачком, сразу, и, прежде вселения полноты Святого Духа и Его даров в Пятидесятнице, апостолы получали по воскресении дары Святого Духа отчасти.

И вот тут они совпадают: начаток нового творения оказывается и для того, и для другого святителя общей мыслью, но святитель Кирилл конкретизирует, что же это был за «дар Святого Духа» – это был дар священства. Потому что дальше идут слова: «Кому оставите грехи, тому оставятся». И вот это оставление грехов – это не то, что именно дается дар оставлять грехи, а вообще – есть установление церковной иерархии.

«Дарование Святого Духа непосредственно связано со словами Воскресшего, "как послал Сеня Отец, так и Я посылаю Вас" – это предыдущий стих Евангелия от Иоанна, – что означает поставление их по святителю Кириллу строителями и священнослужителями Божественных таинств». Он добавляет, что «для удостоверения в этом не требуется много труда, кто хоть раз прочитал Деяние апостол и Послание апостола Павла». Для него – это очевидные факты! «Через внешнее дуновение Спаситель показал, что за поставляемым через него Божественным апостольством необходимо следует дарование Духа».

Второй момент, который отмечает святитель Кирилл, и который мы уже обозначили: «Даруй им Святого Духа, как начатки обновляемой природы человеческой, чтобы мы признавали, что Он изначально был тем Творцом нашей природы, Который запечатлел нас Духом Святым». Поэтому человек как тогда, Бытие, 2-ая глава, 7-шй стих, был образован по образу Создавшего, так и теперь причастием Святого Духа преобразуется в подобие своего Творца.

Мысли святителя Кирилла очень ясны и четки, но его толкование настолько объемисто, что их, именно эти мысли, трудно найти. Но кто не поленится – это 20-ая глава, 20-ые стихи – их очень интересно почитать.

И третье. Святитель Кирилл сравнивает: дарование Святого Духа собранию апостолов было, как некий залог «Имеющего быть над всеми и всеобщего дела». То есть Пятидесятница, конечно. «Сказав, что пошлет к ним Утешителя, когда пойдет ко Отцу, Он именно это время назначил для благодати всем и над всеми, совершил как бы некий начаток обетования» – то есть это начаток освящения всего человечества, ну, Церкви, конечно.

Подобным начатком святитель Кирилл указывает преображение Христово, то есть в Самом Христе это был момент преображения, когда Его явное Божество было явленно ученикам. «Удостоверение откровения от славы святых, которые просияют как солнце в Царстве Бога Спасителя, являют предварительно это ощутимо Петру, Иакову и Иоанну» – это краткая мысль святого Кирилла. То есть он мысленно созерцает, как от явления ученикам славы Божественной, Он дает им часть славы и предвозвещает тем дарование слав в Церкви – достойным, конечно, уже в Пятидесятнице.

Ясно видно, что святитель Кирилл проводит четкое различие между дарованием Святого Духа в Евангелии от Иоанна и в Книге Деяний апостольских. Первый дар он соотносит с благодатью священства и обновлением творения в лице апостолов, творением неразумного, конечно, человека, как начатка обновляемой природы.

Почему владыка Кассиан считает возможным говорить о том, что это дарование Святого духа в Евангелии от Иоанна – это Пятидесятница? Он делает такой интересный ход толковательный и говорит, что в Прощальной беседе апостол Иоанн говорит об Утешителе, Которого Он пошлет: «В той день уразумеете вы, яко аз во Отце моем, и вы во мне, и аз в вас» (см. Ин.14, 20). И вот этот «в той день», эти слова, они присутствуют и в описании первого явления Спасителя ученикам: «Сущу же позде в день той во едину от суббот, и дверем затворенным» (см. Ин. 20, 19). То есть это Евангелие воскресное. И вот эти слова «в той день», он, владыка, говорит, должны для читателя мысленно служить некоторым ориентиром или указателем: это говорится пророчество о послании Утешителя, а это – исполнение пророчества.

Однако очень интересный момент открылся, когда рассматриваешь эти слова ближе. Они лишь по переводу похожи, а на самом деле они разнятся. Ну, во-первых, хотелось бы сказать сначала о смысле 14-ой главы 20 –го стиха Евангелия от Иоанна: «В той день уразумеете вы, яко аз во Отце моем, и вы во мне, и аз в вас». Конечно же, он, ссылаясь на святителя Кирилла, подтверждает, что он говорил о вселении Святого Духа. Но здесь идет речь не о Пятидесятнице, конечно, и святитель Кирилл подчеркивает, что речь идет об освящении, об обожении, о присутствии Божьем в человеке. Но, не как дара всеобщего, а как результата подвига человеческого. И в результате этого подвига Господь дает освящение. То есть это и есть создание святых Богом, акт, который неописуем.

Здесь толкование, которое завязывается на словах, можно признать чистым буквализмом. Когда мы смотрим на Писание и в нем отмечаем какие-то похожие слова, то эти слова не всегда являются действительно друг с другом соотносимыми. Допустим, дальше владыка Кассиан рассуждает так. Там идут слова у апостола Иоанна: «Иуда - не Искариот - говорит Ему: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (см. Ин. 14, 22-23). И во это вот явление у владыки Кассиана соответствует явлениям по воскресении. И вот эти явления, оказывается, у апостола Иоанна описываются разными словами. Если там глагол греческий один стоит, например, когда апостолы трудились всю ночь и ничего не поймали, там стоит глагол «фонероа», а здесь глагол «инфонидзе». И вот очень важно, что этот глагол «фонероа» очень часто используется в Посланиях апостола Иоанна, как в конце Евангелия для явления воскресшего Спасителя он используется именно для Богоявления, что Сын Божий явился для того, чтобы попрать грех. Явления какого? Что Бог явился во плоти и обратно Он уже не развоплотится.

В Ветхом Завете такие редкие явления Богоявления выражались через другой глагол, который показывал, что Господь является, но также и исчезает. Здесь Господь уже не исчезнет, раз он воплотился и уже является. А в явлении, как при обетовании Утешителя в 14-ой  главе – это редкий глагол, который единственный раз встречается в Евангелии от Иоанна, и он показывает лишь вселение Святого Духа, когда вся Святая Троица вселяется в человека, и тогда человек становится храмом Божиим.

И вот эти маленькие моменты, если их сравнивать, и те же слова «в день той» – владыка Кассиан пытается их сопоставить – на самом деле отличаются в своей грамматической форме, хотя смысл сохраняется.

В той форме, как они даны в конце Евангелия «в тот день Господь явился и дунул, и говорит им: примите Духа Святаго», они встречаются в греческом переводе Ветхого Завета только у пророка Исаии. А те слова, которые мы видим в 14-ой главе об обетовании Утешителя, очень часто встречаются и в Евангелии от Иоанна, и в других Евангелиях, это устойчивое еврейское выражение «в той день». Это значит «тогда».

А вот у пророка Исаии вот именно в этом виде 70 толковников перевели эти слова именно в тех моментах, когда пророк дает пророчество о наступлении суда Господнего над землей и явлении славы Его величества. Или о явлении отрасли Господней – это то пророчество о Спасителе: «В тот день отрасль Господа явится в красоте и чести» (Ис. 4, 2). То есть явно тут идет речь о воскресении. Возвращение Господа Себе остатка народа Своего – то есть создание Церкви. И дальше можно перечислять, что Господь даст спасение земли Иудиной. То есть очень четко чувствуется, что если и был смысл, может быть, апостол несознательно сделал это, а это Дух Святой в нем сделал, чтобы тех, кто внимательно читает Писание, эти слова отсылали к пророчеству Исаии. А Исаия пророчествует о воскресении, о Церкви, о спасении.

Если ученый добросовестный, если он работает не для того, чтобы создать какую-то картину толкования, которая умещается у него в голове, а для того, чтобы отразить опыт Церкви, то он тогда, во-первых, будет учитывать толкования святых. Мы уже называли святого Иоанна Златоуста и Кирилла Александрийского. У других отцов есть неполные толкования, но отчасти. Допустим, есть непереведенное толкование святителя Фотия Константинопольского очень на многие части Евангелия от Иоанна на греческом языке. А на русском языке очень часто встречаются толкования в трудах отцов подвижников Церкви.

Но аскетическое толкование нужно отличать от толкования, которое постишное для уяснения смысла исторического, поскольку аскетические толкования через открытие через слова Евангелия внутреннего духовного опыта. И, поэтому, может иногда показаться, что кто-то. А в случае Святых Отцов очевидно, что  как бы фантазирует, просто берет, отталкивается от слов и вносит свой смысл. Но в случае Оригена это очевидно – он вносит свою теорию. А в случае Святых Отцов очевидно, что они говорят истину Духом Святым. Говорят они её во многие времена, начиная с первых веков до наших дней, говорят очень разнообразно, но внутренний смысл оказывается тот.

И эта жизнь, допустим, должна в открыться в человеке, и он сможет ее понять только тогда, когда сам будет причастен этой жизни! Мне хотелось бы к этому привести такую цитату. Известный подвижник благочестия отец Софроний (Сахаров) в своей книге «Видеть Бога, как Он есть» пишет: «Сама жизнь показала мне, что вне живого опыта Бога или встречи с властями и мироправителями тьмы века сего, духами злобы поднебесными (ср.Еф.6,12), одна интеллектуальная осведомленность не приводит к тому, что является смыслом веры нашей: знание Бога, сотворившего все сущее. “Знание” — как вхождение в самый Акт Его Вечности: "Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа"».

Это первосвященническая молитва, где Господь молится о будущей Церкви.  И вот к сожалению владыка Кассиан, а у него есть такая характерная черта толкования – он всякое упоминание славы в Евангелии от Иоанна относит ко кресту Христову. «Слава в страстях и через страсти!» – он так часто говорит. Однако он не учитывает очень важной вещи. Допустим, явил славу свою господь на браке в Кене Галилейской. Как? Он претворил воду в вино. Что же это за слава?

Тот, кто внимательно читает Евангелие, замечает, что в псалмах очень часто можно встретить упоминание о славе и о делах Божиих. Так вот, дело Божие и слава Его, во-первых, это творение мира и человека. Во-вторых, это промышление о человеке, о всем мире, но главное – о человеке. И, в-третьих, это – спасение человека. И вот здесь Господь явил Себя Творцом, то есть явил славу Творца: претворить одну стихию в другую не может никто, ни какой химик, потому что, как святые говорят, здесь лоза виноградная проходит долгий процесс: сначала воду втягивает, потом гроздья отдает, потом вино делают. А тут – все вдруг явилось сразу именно так, как это было в начале творения: сказал Бог, и было.

И те, на браке в Кане Галилейской, это поняли. Поняли же только те, кто предузнал Спасителя. То есть те ученики, которые по указанию Предтечи уж знали, что Он Мессия, Они ждали от Него откровения Его силы. И вот вдруг перед ними эта сила явилась, да в таком неожиданном виде, в виде не просто как чудотворца, но как обладающего силой Божией. Вот в чем слава!

Владыка же Кассиан относит это  так: слава эта такая: вино – это кровь, кровь – это страсти, а в страсти Он явил славу Свою. У него все получается направлено к одной цели: сначала у него выстраивается план толкования, а потом к этому толкованию он подстраивает другие части Священного Писания – в данном случае это Евангелие от Иоанна.

Очень сложно было работать с этим текстом, потому что когда читаешь владыку Кассиана, то он увлекает ум, но сердце остается праздным. И сердцу потом очень тяжело двинуться: для того, чтобы что-то уяснить ведь человек не умом только пользуется, он должен работать весь как человек – у него должны и чувства идти за умом или ум за чувствами. И здесь весь человек проявляется в целостности своей. А когда, допустим, читаешь книжку по физике или толкование, которое сделано на умозрениях, кружащихся только в сфере интеллекта, то они не дают человеку оторваться от земного, хотя и пытаются сказать какие-то высокие мысли. Но эти мысли, оказывается, не дают человеку выйти из своей интеллектуальной сферы в сферу духа. А в сферу духа выходит только молитва.

И вот когда читаешь толкования святых, то вдруг ощущаешь дыхание этой молитвы: допустим, когда святитель Кирилл начинает свое толкование от Иоанна, он образно сравнивает процесс толкования с Ветхим Заветом. Сначала он об этом не говорит, он потом об этом скажет, а пока он говорит вот так: «Были разные жертвы в Ветхом Завете. Кто был в силах, тот приносил целого быка. Кто был победнее, тот – овна. Бедные люди приносили голубей, а самые нищие – муку с елеем. Так вот я, как нищий и ничего не стоящий, приношу свою вот эту муку – я больше ничего не могу, но вы примите хотя бы это, как чем-то полезное!»

А когда читаешь дальше, то открывается такая высота, такая жертва Богу, которая Им принята, поскольку она вдохновляет на молитву! И мне хотелось бы пожелать всем вам внимательнее относиться к толкованиям и обращать внимание на то, какой след в душе оставляет прочитанное.

Еще очень важно, что владыка Кассиан в своем труде пытается сказать такую вещь: главной богословской идеей в Евангелии от Иоанна является спасение всего мира, универсальное спасение. Это тоже одна из идей Оригена в своем разрезе – она не полностью, конечно, повторяет его учение. Он же, Ориген, говорит так, что поскольку существовали чистые духи, но потом свое внимание от Бога отвернули, то каждый из них ниспал на свой уровень: кто-то стал ангелом, кто-то человеком, а кто-то бесом – по уровню остывания своей устремленности к Богу.

Но, в конце концов, Господь Свое силой, поскольку Он всесилен, преодолеет все эти разделения и всех привлечет к Себе. В конце же концов все спасутся. Даже бесы. За это его и осудили на Вселенском соборе. Причем, в Лествице святой Иоанн не удержался, и назвал Оригена безбожным за эту мысль, поскольку он, говорит святой Иоанн Лествичник, отвергает покаяние – мол, покаяния не нужно, Господь все равно спасет.

Однако эта идея в своей страшной силе возрождается. Владыка Кассиан считает, что в некоторых текстах в Евангелии от Иоанна эта идея явно и ярко озвучена. Допустим, в 3-ей главе Спаситель говорит Никодиму, что Бог послал Сына в мир, не для того, чтобы судить мир, а что бы мир спасся через Него: «Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (см. Ин. 3, 17).

И вот так некоторыми подобными текстами, которые им представлены по одному стиху, владыка показывает, что здесь, скорее всего, все спасутся. Вот цитата в подтверждение моих слов: «Мы с ней (с идеей об универсальном спасении) встретились в беседе Господа с Никодимом, где мысль о спасении мира трудно понимать в ограничительном смысле. Этот вопрос с меньшей ясностью, но все же ставит образ единого стада – единого Пастыря (это 10-ая глава, которую мы читаем на Святителей и на Праздник святителей). Распространительное толкование невольного пророчества Каиафы в смысле собрания воедино рассеянных чад Божиих. (Ну, тот, кто знает Евангелие, тот сразу вспомнит эти слова и поймет из текста, о чем здесь речь!). Затем вознесение Христа с земли и привлекающего всех к Себе. – Это в 12-ой главе: «и аще аз вознесен буду от земли, вся привлеку к себе» (см. Ин. 12, 32)».

«Кого всех?» – спрашивает владыка Кассиан, и дальше идут мысли о союзе Церкви, умножающегося в истории: в 13-о главе уже Господь говорит, что: «Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня» (Ин. 13, 20). В этом стихе владыка Кассиан видит образ спасения всего мира. То есть если кто-то в мире принимает апостола или апостольского наследника, он принимает Спасителя и, следовательно, Самого Бога Отца.

Это можно и дальше продолжать, но весь этот перечень вопросов, который ставит Евангелия перед  владыкой Кассианом, он заканчивается тем, что евангелист Иоанн эту мысль всю как бы через все Евангелие проводит о спасении всех, но ни разу не договаривает  своей мысли до конца. Однако ни в одном Евангелии не сказано о спасении мира в совокупности ее членов с такой ясностью, как у Иоанна.

Что же можно сказать с точки зрения церковной? Во-первых, если мы читаем Евангелие от Иоанна «истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня», то мы вспоминаем, что параллельный стих есть и в Евангелии от Матфея. Там уже «послушающий»: «Кто слушает вас, тот меня слушает. А кто слушает Меня – тот Отца!» (см. ср. Мф. 10, 20; Мф. 10, 32).

То есть вот это «принимать» – это не вместе чаю попить! Принимать – это последовать всей  своей жизнью. И здесь вот эти толкования, когда человек отчасти затрагивает какое-то понятие, например, «принимать» – ну, вот,  вместе посидим. Это я утрирую, возможно, он как-то по-своему, конечно, думал. Но в параллельном месте мы находим – там другие слова, но смысл тот же! И смысл этот отнюдь не в том, что это просто экуменическое общение: вот собрались католики с православными и протестантами, и вместе там молитву прочитали. Но Евхаристии они вместе не совершат!

И вот, оказывается, почему эта идея у владыки Кассиана возникает: многие из вас наверняка знакомились с литературой владыки и знают еще и книгу «Христос и первое христианское поколение». Так вот, почему эти две книжки – толкование Евангелия от Иоанна и история Апостольского века – считаются для него самыми знаковыми? Потому что он говорит, что вот эта единая мысль о спасении всего мира в истории выражается в истории века апостольского, а на догматическом уровне – это Евангелие от Иоанна.

Есть у него даже по этому поводу такая статья, где он подводит итоги и говорит, что богословие получает свое исполнение в истории. И апостол Иоанн дал богословие, а Апостольский век показал историю спасения всего мира, как Церковь быстро расширяется, так всех и захватывает. И все спасаются.

Но если в тонкие богословские вещи не вдаваться, то весь вопрос состоит в том, что он, допустим, дает такое нравственное подтверждение своей идее: «Церковь не перестает молиться о спасении умерших. Нравственное осознание верующих, как и в древности, так и в наши дни отказывается мыслить блаженство добрых при допущении адских мук их ближних, которых он тем больше любят, чем выше поднялись на лестницу добра». То есть если человек добродетельный и всех любит, он просто не вынесет, что кто-то мучается.

Приблизительно в одно и то же время, в середине XX века, с выходом в свет труда владыки Кассиана выходит и книга «Житие и учение преподобного Силуана Афонского», где затрагиваются все те же темы. Всем вам рекомендую ознакомиться с этим трудом, поскольку преподобный Силуан очень близок к нам как русский человек, и выражает свои мысли так же просто, как евангелист Иоанн. У него язык простой – он не заканчивал даже школы, поэтому для него главное – это спасение. И, конечно, он наставником своим после духовного отца видит Священное Писание. И вот Священное Писание ему говорит (он цитирует Евангелие от Иоанна): «Господь сказал: где Я, там и слуга Мой будет. И будете видеть славу Мою. Но люди не разумеют Писание, оно как бы непонятно. Когда же Дух Святой научит, тогда все будет понятно, и душа будет чувствовать себя как на небе, ибо тот же Дух Святой на небе и на земле, и в Священном Писании, и в душах любящих Бога. А без Духа Святого люди заблуждаются, хотя постоянно учатся, Бога познать не могут. И покоя им не познать в Боге».

Это, кстати, можно откомментировать, процитировав слова из Посланий апостольских Петра, что никто не толковал пророческого слова, то есть слова Божьего сам по себе, но поскольку оно в Духе написано, Духом и толкуется. И никогда в Церкви не было искусственных приемов толкований, никогда толкование не сводилось к каким-то интеллектуальным рассуждением – это всегда было озарение.

У Святых Отцов очень часто встречается, у святителя Кирилла и Иоанна Златоустого, такой термин, как «феория». У нас есть однокоренное этому греческому слову слово «теория». Что это значит? Многие на западе пытаются построить теории, что на самом деле это значит, даются какие-то определения, но если внимательно прочитать труды святителей, то вдруг открывается, что для них за термином «созерцание» стоит «Божественное озарение».

Когда человек прикладывает усилия для благочестивой жизни и жизни по Священному Писанию, исполнению заповедей Божьих, которые в нем безусловно содержаться, и рассуждает о нем, то тогда Господь озаряет его ум и сердце, и он правильно его понимает. Поскольку всякое искажение в человеческой духовной жизни,  в догматическом мышлении, начинается с того момента, когда человек устремляет как бы свой умный взор, забывая о том, что Бог должен направить, и подкрепить, и вразумить.

И вот если мы об идее спасения всех будем говорить, то самое главное, что видит преподобный Силуан для нас, для нашего спасения – это покаяние. «Если ты зло думаешь о людях, то, значит, злой дух живет в тебе. Оттого он тебе и внушает злые мысли на людей. Если кто не покается и умрет, не прощая брата – то душа его отойдет туда, где живет зло дух, который овладел душою. Такой закон у нас: если не прощаешь – то значит, что и тебе Господь не простил! А если не прощаешь брату – то значит, что и твой грех остается с тобою!»

И очень много можно найти моментов, где святой говорит о рае и аде. «Поймите. Это так просто. Жалко тех людей, которые не знают Бога или идут против Бога; сердце болит за них, и слезы льются из очей. Но нам ясно видно и рай, и муку. Мы познали это Духом Святым».

Вот когда человек свидетельствует не доводами от ума, а опытом от жизни в Боге, тогда все умозаключения о том, как больно будет человеку видеть кого-то мучающегося в аду, если он сам спасен, есть не что иное, как просто довод от ума. Если владыка Кассиан прибавляет к этим доводам – мы не знаем, какая у него духовная жизнь была, мы против него ничего не имеем. Но такие идеи, которые он дает в своем толковании, они рассогласованы с опытом Церкви. И нужно быть очень внимательным, когда сейчас возникают какие-то неизвестные толковательные издания. Особенно много их у протестантов.

Но к Евангелию от Иоанна просто не найдут ключа. Если синоптические Евангелия все рассматривают с охотой, показывают, как они, Евангелия, составлялись, то с Евангелием от Иоанна ничего этого у них не получается, поскольку оно очень разнится в своем словарном составе, в структуре, в подаче текста от Евангелий синоптических. Но если мы берем и читаем Евангелие, если мы с ним живем, то нам настолько просто видеть, что это – единое Писание! Мне хотелось бы привести один пример, который у нас у всех на слуху у нас с вами – Евангелие, которое читается на молебнах у преподобного Сергия. Преподобническое Евангелие есть и на службах: «Вся мне предана суть Отцем моим: и никтоже знает Сына, токмо Отец: ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще волит Сын открытии» (Мф. 11, 27).

Если мы скажем, что как бы разные это Евангелии: синоптические и от Иоанна, то те же самые мысли, только более раскрытые, и есть Евангелие от Иоанна. То есть апостол Матфей дал часть речи Господней, а евангелист Иоанн говорит: «Якоже знает меня Отец, и Аз знаю Отца» (Ин. 10, 15). И дальше: «аз и Отец едино есма» (Ин. 10, 30). Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам. Как Отец воскрешает и оживляет мертвых, так и Сын оживляет кого хочет. Как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну Он дал иметь жизнь в Себе. «Видевший Меня, видел Отца. «И еже аще что просите (от Отца) во имя мое, то сотворю, да прославится Отец в Сыне: имя Мое» (Ин. 14, 13).

Вся мне предана суть Отцем Моим, она кратко содержится в Евангелии от Матфея и открывается во всей  своей полноте, что за этим стоит, в Евангелии от Иоанна. И кто посмеет сказать, что это – разные Евангелия, тот не духа Христова, конечно. Потому что Евангелие одно. Спаси вас, Господи!