Календарь Лавры

Святитель Порфирий, архиепископ Газский

Святитель Порфирий, архиепископ Газский, родился около 346 г. в Фессалониках, в Македонии. Родители его были людьми состоятельными, и это позволило святителю Порфирию получить хорошее образование. Имея склонность к иноческой жизни, в двадцать пять лет он оставил родину и отправился в Египет, где подвизался на горе Нитрийской под руководством преподобного Макария Великого. Там он встретился с блаженным Иеронимом, посещавшим в то время египетские монастыри, и вместе с ним отправился в Иерусалим на поклонение святым местам и Животворящему Кресту Господню, после чего поселился в пустыне Иорданской для молитвенного и постнического подвига. Там святой Порфирий впал в тяжкий недуг. Для исцеления он решил идти к святым местам Иерусалима. Однажды, когда он в полном расслаблении и забытьи лежал у подножия Голгофы, Господь посетил Своего раба в спасительном сновидении. Святой Порфирий увидел Иисуса Христа, сошедшего с Креста и обратившегося к нему со словами: ″Приими это Древо и храни его″. Проснувшись, он почувствовал себя здоровым. Слова Спасителя вскоре исполнились: патриарх Иерусалимский посвятил святого Порфирия в пресвитерский сан и поставил хранителем Честного Древа Креста Господня. В то время святой Порфирий получил свою часть родительского наследства – 4 тысячи золотых монет. Все их он раздал нуждающимся и на украшение храмов Божиих.

В 395 г. скончался епископ города Газы (в Палестине). Местные христиане отправились в Кесарию к митрополиту Иоанну с просьбой поставить им нового епископа, который мог бы противодействовать язычникам, преобладавшим в их городе и притеснявшим христиан. Господь внушил митрополиту призвать иерусалимского пресвитера Порфирия. Со страхом и трепетом принял подвижник святительский сан, со слезами поклонился Животворящему Древу и отправился для исполнения нового послушания.

В Газе он обнаружил всего три христианские церкви, а языческих капищ и идолов – великое множество. В то время случилось бездождие и великая засуха. Жрецы приносили жертвы идолам, но бедствие не прекращалось. Святитель Порфирий назначил для всех христиан пост, совершил всенощное бдение и обошел с крестным ходом весь город. Сразу же небо покрылось тучами, загремел гром и пролился обильный дождь. Видя такое чудо, многие язычники восклицали: ″Один Христос есть Бог Истинный!″ После этого события к Церкви присоединились, приняв Святое Крещение, 127 мужчин, 35 женщин и 14 детей, а вскоре и еще 110 человек.

Однако язычники по-прежнему притесняли христиан, устраняли их от общественных должностей, обременяли налогами. Святитель Порфирий и митрополит Кесарии Иоанн отправились в Константинополь, чтобы просить защиты у императора. Их принял святитель Иоанн Златоуст и оказал действенную помощь.

Святители Иоанн и Порфирий были представлены императрице Евдоксии, которая в то время ждала ребенка. ″Потрудись за нас, – сказали епископы императрице, – и Господь пошлет тебе сына, который воцарится при твоей жизни″. Евдоксия очень желала иметь сына, ибо прежде у нее рождались дочери. И действительно, в императорском семействе по молитве святителей родился наследник. В 401 г. последовал указ императора о разрушении в Газе идольских капищ и предоставлении христианам привилегий. Кроме того, императрица дала святителям средства на построение нового храма, который был построен в Газе на месте самого главного капища.

Святитель Порфирий к концу жизни полностью утвердил христианство в Газе и совершенно оградил свою паству от притеснений язычников. По молитвам святителя совершались многочисленные чудеса и исцеления. В течение 25 лет наставлял архипастырь словесное стадо и преставился в преклонном возрасте, в 420 г.

Преподобный Тит Печерский, бывший воин

Преподобный Тит Печерский в молодости был воином и отличался мужеством в сражениях с неприятелем. Во время одного похода он получил тяжелое ранение в голову. Несколько оправившись от полученной раны, он оставил воинскую службу и пришел в Киевский Печерский монастырь, где «быв принят живущими здесь преподобными отцами, облекся в иноческий чин». За ревностные подвиги, сопровождаемые непрестанными слезами, Бог прежде смерти возвестил святому об отпущении его грехов. Было ему около сорока лет. Мощи преподобного Тита Печерского почивают в Дальних (Феодосиевых) пещерах Киево-Печерской лавры.

Кроткий батюшка, о котором будет идти речь ниже, в миру звался Михаилом. Михаил Яковлевич Томин, в монашестве архимандрит Маврикий, родился в 1891 году. В Троице-Сергиеву Лавру прибыл одним из первых по ее открытии.

Как кроткие невинные голуби вновь слетаются после бури, так один за другим приходили в Лавру иноки, когда ее открыли после второй мировой войны.

Отец Маврикий тихо шел с котомочкой за плечами по направлению к Сергиеву монастырю. Это был человек старше средних лет. Роста также среднего. Подержанная ряска покрывала его тело. Рваные сапоги на ногах. Вид у него был бодрый, на лице даже играла благодушная улыбка. Еще бы: ведь Москва дала ему разрешение поселиться навсегда в открывшемся знаменитом монастыре Преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. Он и раньше слышал об этой славной обители. И вот теперь ему после долгих скитаний Господь судил остаток дней прожить здесь. Повернув за угол, он неожиданно остановился. Рука его невольно потянулась к старой шапке. Сняв ее, медленно перекрестился. «Боже ты мой, — зашептали уста, — Лавра, Троице-Сергиева Лавра». Впереди, километрах в полутора, на холме стояла Лавра. Даже в руинах она была красива! Как человек в страданиях делается более человечен, более нежен, более чуток, более чист, так святая Лавра Преподобного Сергия, испытав многие годы запустения, в этот момент выглядела великомученицей, прекрасной страдалицей. Она была вся залита солнечными лучами тихого утра. Восходящие лучи переливались сиянием цветов на куполах и крестах лаврских храмов. Лавра, Троице-Сергиева Лавра… Как зачарованный, стоял путник, с восхищением взирая на нее. Затем он утер слезы радости, струившиеся по его щекам, и тихо двинулся к святой обители…

Я был еще студентом, когда в первый раз встретился с архимандритом Маврикием во дворе святой обители. В то время он был благочинным Лавры. И, кажется, приняли меня послушником в Лавру через его ходатайство.

Первым, кто меня здесь встретил и приютил, был отец Благочинный Лавры архимандрит Маврикий. Я стал послушником. Послушаний я прошел много, они довольно быстро менялись, и два, и три послушания нес одновременно. Надо сказать, плохой я был послушник, скорее ослушник, чем добрый послушник. Но все-таки в течение примерно года или больше я был и на кухне (чистил картошку), и на просфорне, и в библиотеке, и в переплетной, и в плотничной мастерской, и на клиросе, и во дворе, и черные работы выполнял. Я это пишу в связи с описанием жизни отца Маврикия, а не с тем чтобы себя показать, что я делал да как подвизался. И много было переживаний всяких. Да, еще пономарем был. А службу-то знал неважно, все путал, хотя уже учился в Академии. Стыдно было: «академик», а службу плохо знает. Монахи-то шушукались, да кто и вслух скажет. И я все переживал. А отец Благочинный никогда не укорял меня за это. Бывало, подойдет и тихо скажет: «Брат Василий, а ты пойди да сделай то-то и то-то». А сам благословит и уйдет.

Это был тихий и кроткий батюшка. Он часто исповедовал и народ, и братию. Никогда не забуду его теплых, отеческих слов, которые и сейчас звучат у меня в ушах. Однажды так тяжко было у меня на душе, что не знал, куда себя деть и к кому идти. Шла вечерняя служба. Я подошел к отцу Маврикию и сказал: «Батюшка, поисповедайте меня». Он сходил в алтарь, надел епитрахиль и поручи, взял Святое Евангелие и крест и вышел ко мне на клирос. Было это в Трапезном храме[1] , где есть два маленьких закрытых клироса впереди и два больших клироса сзади, где обычно поют монахи в праздничные дни, а иногда и в будние дни поют там. И вот на левый маленький клирос и вышел отец Маврикий, чтобы меня поисповедовать. Прочитал он тихо начальные молитвы и, обратясь ко мне, кротко сказал:

«Брат Василий, встань на коленочки».

Я и так был взволнован, а когда услышал добрые, так отечески нежно сказанные слова «на коленочки», я встал на колена и заплакал… Помню, что тяжесть улетучилась из моего сердца, и я получил от «кроткого батюшки» полное душевное исцеление.

Как иногда одно доброе слово, отечески тепло сказанное, остается в памяти на всю жизнь! И это доброе слово может переродить душу, окрылить ее, воодушевить и поставить человека на новый путь жизни. Добрым был батюшка отец Маврикий, любил он братию святой Лавры и никому, кажется, не сказал обидного слова.

А как он служил Божественную Литургию! Редкий батюшка так служит. Какой-то особый благодатный мир наполнял святой алтарь и весь храм, когда служил отец Маврикий. Чувствовалось веяние силы Божией, и благодать волнами исходила из алтаря и наполняла весь храм и сердца молящихся. Самый главный недостаток современной службы-это спешка, нервозность и сокращение. У батюшки Маврикия ничего этого не было. Он служил тихо, спокойно, благодатно. Если даже что не сделают вовремя, ну, например, кадило не подадут в свое время или хор быстро пропоет, а батюшка еще не прочитал тайные молитвы, он никогда не волновался. Он весь уходил в молитву. Переживал содержание возгласов. Он не просто говорил или возглашал возглас, а, возглашая, молился, прославляя Господа и прося Его.

Особенной высоты молитвенного подъема он достигал в момент евхаристического канона, когда «пресуществляются хлеб и вино в Пречистое Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа». Это самый страшный, самый таинственный момент в богослужении. Святые ангелы, невидимо предстоя у престола в алтаре, от страха закрывают свои очи, не смея взирать на святой престол славы Божией. И батюшка Маврикий молился в это время с особым трепетом, с глубоким чувством сокрушения и со слезами. Он ничего не видел около себя, ничего не замечал. Его умиленный взор был обращен к Святым Тайнам, которые покоились на святом престоле. И казалось, что батюшка видит телесными очами Самого Господа, пришедшего снова заклатися за грехи мира. И сам внешний облик батюшки Маврикия изменялся. Он постепенно просветлялся все более и более, озарялся каким-то дивным озарением, будто обильные лучи солнца падали на его вдохновенное лицо. Страшно было стоять около него в этот момент. Многие уходили из алтаря и, став где-нибудь на клиросе или за колонной храма, плакали.

Я как-то читал о Кронштадтском молитвеннике отце Иоанне, как он совершал Божественную Литургию и как он вообще умел молиться. Вот нечто подобное было и с отцом Маврикием. И люди, стоявшие в храме вне алтаря, чувствовали в своем сердце, что батюшка Маврикий горячо молится за них: все притихали, замирали в храме. Слышны были только вздохи и шептание молитвенных слов. Многие падали на колена, а иные — ниц, склонив голову на каменный церковный пол.

Особенная сила молитвы чувствовалась у батюшки в последние дни его жизни, когда он еще мог ходить. Его праведное сердце, наверное, предвидело близость кончины. Он затих, ушел в себя и постоянно читал Иисусову молитву.

Я не помню, какой недуг беспокоил отца Маврикия; видимо, по старости им овладели общая слабость и недомогание. Его часто видели сидящим на скамеечке в монастырском дворе. Он опирался на свой посошок и мало с кем вступал в разговоры. Близость перехода в иной мир не омрачала его. Он делался с каждым днем тише и светлее. Лучи неземного света всегда озаряли его кроткое и открытое лицо. Теперь его уже мало волновали монастырские дела. Послушание благочинного нес другой батюшка, назначенный из братии. Но молитвенно он всегда был связан со своей родной, любимой Лаврой.

Так постепенно угасал светильник земли, поставленный на свещнице в столь трудное время. И Лавра Преподобного Сергия, кажется, заметно беднела, теряя такого дивного труженика. За давностью времени я не помню подробностей кончины отца Маврикия. Скажу только одно: кончина его была подобна тихому угасанию дня, когда светлое солнце, пройдя дневной путь свой, тихо уходит за пылающий горизонт. День постепенно бледнеет. Вечерняя прохлада и полумрак настают повсеместно, и — тихий вечер сменяется мраком непроницаемой ночи… Бот почти так скончался и кроткий батюшка наш отец Маврикий.

Окрылившись под молитвенным кровом Преподобного Сергия, он светлым взмахом крыльев души взмыл, как светозарный голубь, в небесную высь. И теперь радуется среди ангелов Божиих и святых в вечных селениях Небесного Отца.

Помню, проводил я его в последний путь, будучи уже иеромонахом. Нес маленькую церковную свечу в своей руке и… думал, думал о нашей скоротечной жизни. Как она ничтожна, как мимолетна…

Десяток лет тому назад отец Маврикий тихо шел по направлению к Троице-Сергиевой Лавре. Ветхая одежонка, старая котомка, худые сапоги были его богатством. А теперь — теперь он наследник Вечного Царства. Теперь он сын (по благодати) Небесного Отца. Теперь он обладатель бесчисленных духовных сокровищ. И все это достигнуто им здесь, в земном уделе Святой Троицы, достигнуто в обители святой Сергия Преподобного.

На просторном кладбище Сергиева Посада[4] видна тихая могилка, поросшая зеленой травкой. Стоит крест — символ вечной жизни. Кроткий батюшка отец Маврикий покоится здесь вечным сном… Спи, наш дорогой и милый собрат, и труженик. Спи, кроткое и послушное чадо Сергия Преподобного. Настанет час — встретимся, увидимся. Слетимся в одну большую и светлую стаю голубей Радонежских лесов. А пока молись о нас. Да, молись, дорогой и милый Батюшка, покрепче, ибо трудно нам. Мало минуло времени после тебя, но море пролито слез…

«О святом причащении». Святитель Макарий (Невский)

Барельеф престола Троицкого собора Лавры

«На вопрос о святом Причащении ответствую: можно приобщаться и не в пост, после очищения совести пред духовником при особенном желании души общения с Господом. Можно приобщаться и каждый месяц. Если случится, что после обычного ежемесячного Причащения Святых Тайн вскоре будет общее говение и приобщение, то ежемесячное можно отложить до общего, только чтобы промежуток не вышел бы более шести недель. Некоторым Господь дарует великое утешение через Святое Причащение; а иные не всегда получают таковую радость, а, напротив, чувствуют на душе сокрушение. И сие не значит, что получивший утешение праведнее от того, кто оставлен без утешения. Утешения посылает Господь и грешникам, приступающим к Нему с верою для того, чтобы поддержать их на пути покаяния. А праведников Господь оставляет без утешения по особенному о них промышлению, иногда для того, чтобы послать им за смирение и терпение сугубое утешение. Скорби суть знамения милости, а не гнева Божия для тех, кто желает служить Христу, хотя и спотыкается иногда. Рассеянности или многопопечительности избегают те, кто приучил себя ходить пред Господом». Святитель Макарий (Невский). Из писем.