Сегодня, 28 января, скончался архимандрит Никита (Пронин) – старейших архимандрит Лавры. Отец Никита 47 лет нес послушание в Патриархии при трех патриархах. С батюшкой были знакомы и наши волонтеры, к которым он приходил на беседы. Просим братьев и сестер волонтеров поминать его в своих молитвах! 

Предлагаем вашему вниманию интервью с о. Никитой.

Архимандрит Никита: Я как был пастухом, так и остался пастухом

Волонтеры  приезжают  в Лавру поработать в выходные дни и для них большой наградой бывает разговор с лаврскими отцами. В светлую рождественскую седмицу впервые  пришел на встречу с волонтерами насельник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрит  Никита. Прожив долгую интересную жизнь, наполненную событиями, он никогда раньше не рассказывал о себе. Сегодняшнее интервью – первое в его жизни.

- Отец Никита, Вы прожили  жизнь, наполненную интересными историческими событиями. Расскажите, пожалуйста, о себе, о своих корнях…

- Родился я в 1932 году. И был восьмым ребенком у родителей. Была еще девятая – Валентина, она родилась в 1934 году. Из девяти детей пятеро умерли в младенчестве, четверо выжили, в том числе и я. Близких родственников у меня сейчас не осталось. Есть Андрей, но я к ним никогда не приезжал и они меня не знают. Молюсь за всех, но как они там – живые или нет, не знаю.

В детстве учился плохо, поведение было отличное, а за освоение наук – двойки и колы. Знаний хватало только заборы  делать в сельской местности… Мама сказала: «Иди пастухом, раз учиться не хочешь». Я так обрадовался. Шел 1944 год. Отец был на фронте, старший брат  тоже, он был ровесником архимандрита Кирилла (Павлова), они оба родились в 1919 году. Брат отслужил в армии два года, ему уже надо было демобилизоваться в июне, а тут война началась. Он сразу на фронт попал, но с войны вернулся живой. Мама вымолила. Малограмотная была, но очень добрая и хорошая хозяйка, все умела делать.  Василисой звали. Отца - Иваном в честь Иоанна Богослова, он родился 9 октября в день его памяти и очень его почитал. Отец был глубоко верующим человеком. Две войны прошел – в Гражданскую воевал один год - с 1918 по 1919-й, а в Отечественную  от начала до конца…

- Батюшка, многим молодым людям не только родители, но и духовники благословляют получить мирскую специальность, иногда - высшее образование, а потом уже поступать в монастырь и получать церковное образование. Удалось ли Вам до пострига набраться жизненного опыта в миру, освоить какую-нибудь профессию?

- Я проработал в колхозе до 1949 года, а потом отец задумал пристроить меня в городе. В Коломне у меня жил старший брат, он был начальником пристани Бачманово. И он меня забрал к себе. Переменить место жительства тогда было очень трудно. Запрещалось проживающим в сельской местности выезжать в города на постоянное место жительства. Меры эти, конечно, были вынужденные. Государству надо было поднимать сельское хозяйство.  Легче было девицам, они могли выйти замуж и уехать к мужу. Мой переезд – это чудо Божие, явно это было. Брат меня с большим трудом устроил в ремесленное училище и я с 1949-го по 1951-й год учился слесарному делу по сборке станков. После окончания училища я работал на станкостроительном заводе. Там же работал и архимандрит Сергий. Он попал в хорошую бригаду. Помню, что в первую получку он получил 1700 рублей, тогда это были хорошие деньги. Он рассказывал, да я и сам видел, что мама его с этой получки велосипед и хорошее пальто ему купила. На оставшиеся деньги они смогли вчетвером прожить еще целый месяц. А я заработал себе только на питание - 490 рублей. Слава Богу за все!

- В армии Вам, Батюшка, служить не пришлось?

- Пришло время, я стал совершеннолетним, вызвали меня в военкомат на комиссию, обследовали, спрашивают, почему такой маленький? Ростом я был тогда 1 метр 46 см. Я ответил, не от меня зависит, подождите, может, подрасту. Дали мне отсрочку на два года. И правда, через два года подрос, стал 1 метр 52 см. Сказали: «Ну, 1,5 метра с шапкой, подойдешь!» И направили меня в артиллерию, в Брест, на 3 года. Отслужил полный срок. Дивизия была отличнейшая! В первый год моей службы ей выпал жребий участвовать во взрыве атомной бомбы на военном Тоцком полигоне. Я как раз был курсантом. Мне, конечно, повезло. Я попал на охрану правительства. Взрыв атомной бомбы – это событие, конечно, страшное.  И мы понимали свою ответственность. Пять месяцев мы готовились к учениям на Тоцком полигоне. Все роды войск участвовали в этой акции. Много техники свезли, несколько тысяч солдат. Стреляли из всех видов орудий. Бомбу сбросили с самолета с  10 тысяч метров. Самолетом управлял генерал-майор. Он ее сбросил и тут же улетел, чтобы взрывной волной не повредило самолет. А у взрывной волны скорость была 1 км в секунду. Есть три степени мощности взрыва: малый, средний и большой. Эту бомбу взорвали малым взрывом. В результате на площади размером 12 км на 12 км все живое  было уничтожено. Мне это запомнилось на всю жизнь, не один раз потом я вспоминал Тоцкий полигон. Отслужил я, слава Богу, свой срок нормально. После армии  вернулся в Коломну.

- Глядя на своих сверстников, вам семью создать не хотелось, детишек чтоб был полный дом?

- Нет, я об этом не думал. Отец хотел меня женить, начал мне подыскивать невесту там, где жил, среди односельчан, но я наотрез отказался, сказал: «Папа, я не хочу даже слушать». Я был настроен на монашеский путь. И он не нажимал на меня, не стал настаивать. И потом даже был доволен, что я отказался. Он и сам пошел по моему пути. За последние 60 лет я с отцом виделся всего два раза. И первая и вторая наша встреча длилась один день.

- Батюшка, Вы помните тех, с кем принимали постриг?

- Был такой монах, Ксенофонт его звали, он уже умер. Жил в Варваринском корпусе. Он поступил в монастырь, когда ему было почти 70, в Лавре он прожил 10 лет. Хороший семьянин, дети у него все хорошие были, в родителей, верующие. Я их всех знал.  Мы с Ксенофонтом постригались в один день, на 5-й неделе в 1958 году.  Отец Сергий чуть раньше меня принял постриг - на третьей неделе в этом же году, вместе  с отцом Никоном и отцом Михеем. Через год после меня в Лавру пришел отец Лаврентий. И сразу стал учиться, закончил семинарию, академию. Потом 25 лет преподавал в МДА.  Он также был еще регентом и проповедником.

- А Вы в семинарию не пробовали поступить?

- Предлагали. Я отказывался, ссылался на слабое здоровье и отсутствие образования.  Мне говорили: мы тебя и без образования примем, лишь бы голова работала. А я отвечал: у меня и голова, и ноги, и все остальное – не работает. Я застенчивый был, неразговорчивый. Сергий, с которым я на заводе вместе работал, по характеру другим был – общительным, много  читал. Он тоже пришел в монастырь, поступил и окончил семинарию, потом академию, а я учиться не стал.  А потом меня вскоре в Москву на послушание перевели, в Патриархию.

- Батюшка, а какие Вы послушания в Лавре несли?

- У меня много разных послушаний было. Сначала на кухню определили, в малой трапезной, в Варваринском корпусе. Топили тогда дровами. Братии было 58 человек, семинаристов  40, рабочих  и иконописцев с монахиней Илиуанией -25,  всего собиралось за столом 120-130 человек и на всех мы готовили. Братия и я с ними жили в стене возле Пятницкой башни. Территория монастыря тогда была маленькая, ограничивалась внутренним двориком от Трапезного храма до входа в Варваринский корпус, который монахам в то время не принадлежал. Остальная территория монастыря была мирской, в монастырских зданиях были квартиры, в  них жили семьями. На Соборной площади плясали  и пели под гармонь, иногда дрались пьяные. Под елочками стояли столы, там играли в домино.  В те годы в моде были маленькие телевизоры, их смотрели по вечерам. Из окон квартир доносились крики, шум, брань, но мы не обращали на это внимание, мы жили своей жизнью. Потом нас перевели в подвал, где сейчас отец Илия живет. В комнатах размещалось по 5-7 человек.

 - Каким же образом монахам Лавры удалось отвоевать всю монастырскую территорию?

- Монастырь расширялся постепенно, комнаты для жилья выкупали. Практически весь монастырь был выкуплен. В Варваринском корпусе на третьем этаже какой-то профессор жил. Его спросили: сколько стоит ваша комната? Он говорит: 10 000 рублей. Ему говорят: мы вам даем 20 000 рублей. Освободите квартиру. Он долго не давал согласие. Наконец за 25 тысяч съехал. Это только один конкретный пример. Так выкупали поквартирно  не только Варваринский корпус, но и все остальные здания монастыря. Были случаи, когда жильцы возвращались и вновь занимали  уже проданные нам квартиры. Поэтому после отъезда жильцов в квартирах убирали окна, полы, двери. Делали все, чтобы в них уже невозможно было жить. Ворот в монастырь не было и собаки, кошки и всякая другая живность беспрепятственно проходила внутрь. Охраны не было тоже. Только через 15 лет были восстановлены входные врата в Лавру. В Трапезном храме во весь рост стояла большая скульптура Ленина. Мы ее потом сломали, вывезли. А стены были беленые, без росписей.

- В одном из храмов на территории Лавры долгое время располагался исторический музей. А как сохранялся Троицкий собор?

- Когда я пришел, Троицкий собор власти передали монастырю, чтобы разместить в нем мощи преподобного Сергия Радонежского. Но службы в нем шли четыре  раз в год на большие праздники – на Троицу, на Пасху, на преподобного Сергия – 2 раза. И все. Власти больше не разрешали. Тогда не в монастырях решали, как им жить, а уполномоченные по религиозным делам. Когда число братии увеличилось, то стали говорить, что службы редкие, что братии нужна практика, чтобы они могли молиться и учиться служить. И стали разрешать чаще проводить службы, а сейчас – слава Богу! – богослужения идут регулярно, четыре литургии в неделю.

- Батюшка, Вы сказали, что Вас на послушание забрали в Патриархию. В каком году это было?

- В 1959 году, помню этот день - 1 марта, мне сказали : «Готовься», а через неделю я уже работал в Патриархии - в резиденции Патриарха Сергия (Страгородского) в Чистом переулке в Москве. В Лавре я был помощником отца Феодора, он тогда был старшим мытарем, сейчас у нас в этой должности отец Евстафий. А в Патриархии я был и дежурным, и дворником, и грузчиком, и ночным сторожем, и полотером – делал все, что поручали. Резиденция располагалась в старинном особняке, ему  было 400 лет. До войны там была личная резиденция немецкого посла с большим двором, садом и конюшней. Тогда лошадь была основным транспортом. Потом уже машины появились. Само посольство находилось в центре города. Когда во время войны посла выслали из страны, дом отдали Патриарху Сергию, он прожил там год. После него стал жить Патриарх Алексий (Симанский) и его заместитель владыка Николай (Ярушевич). Кроме них в этом здании проживал  личный секретарь Патриарха, а также архимандрит Тихон (Кривский) и я, и еще три  монахини из Закарпатья. Архимандрита Тихона пригласил на работу Патриарх Алексий. Он присутствовал  на выпускных экзаменах  в МДА и увидел там талантливого студента. Все последующие 33 года до дня своей смерти архимандрит Тихон трудился в Патриархии. В нашем дворе был еще один небольшой дом, который принадлежал Патриархии. В нем размещалось  много разных организаций  – управление делами, канцелярия, учебный комитет, пенсионный комитет и другие. Ютились по 10 человек  в одной комнате. Тесно, конечно. Но потом расширились немного за счет другого здания.

- Как же удалось Патриархии в те сложные годы получить для своих нужд новое здание?

- С Божьей помощью, конечно. Рядом с нашим стоял еще один корпус, он был ровесник нашему особняку. Здание обветшало. Его запланировали под снос. Жильцы съехали, и мы его выкупили. Очень трудно было получить разрешение на выкуп. Сразу нашлись деятели, которым это здание  тоже понадобилось. Но Господь так устроил, что все-таки его нам отдали, мы его сами отремонтировали, можно сказать построили. Там разместилось управление делами, пенсионный комитет. И наш беспокойный двор был очищен от митингующих. Очень шумно было вокруг нас в 50-е, начало 60-х годов. В это время атеисты – активисты враждовали с нами открыто и двор использовали как площадку для своих выступлений. Каждый день устраивали митинги, шумели, кричали, призывали людей враждовать с церковью. После того, как выкупили второй корпус, мы стали жить в тишине. Каждый делал свое дело молча, с молитвой, и во дворе уже никто не шумел.

- Батюшка, а Вы знаете, что митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) похоронен у нас в Лавре? Что Вы можете о нем рассказать, какой он был человек? Ведь вы с ним работали…

- Да, знаю, он похоронен в крипте Смоленской церкви, я иногда захожу к нему, когда там двери  открыты. Он был человеком редкой скромности и вместе с тем сильной воли и необычайно твердый в своих решениях. Во время войны, в марте 1944 года, он поехал на фронт и передал Красной Армии в дар от Русской Православной Церкви - танковую колонну имени Димитрия Донского. В это время  он был назначен управляющим Московской епархии и Патриаршим наместником. У него, как и у Патриарха, были светские награды – орден Трудового Красного Знамени и орден За оборону Москвы. Интересовался медициной, высшей математикой, писал стихи, статьи и проповеди, имел научные труды и звание  Доктора богословия. Написал диссертацию “О бессмертии души”, но она погибла во время войны.

Жил Владыка Николай очень скромно, в ветхом деревянном домике по Бауманскому переулку, 6. Ему прислуживали две старушки: готовили пищу, убирали. Обстановка в доме была бедная: простая железная кровать да угольник с образами и множество книг в шкафу, на полках, на полу. Газеты конца 50-х годов пестрели фельетонами, направленными против верующих, закрывались храмы. У Владыки испортились отношения с руководством страны, потому что он резко возражал против закрытия сельских церквей. Из-за этого он был переведен на пенсию. В начале ноября 1961 года у него случился сильный приступ стенокардии. Скончался он в Боткинской больнице 13 декабря 1961 года. Отпевали его в Трапезном храме в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, где несколько месяцев назад Владыка отслужил свою последнюю Литургию. Патриарх присутствовал на отпевании, сказал прощальную речь.

- Отец Никита, Вы в Москве работали при трех Патриархах:  Алексии Первом, Пимене,  Алексии Втором. Не каждому такое выпадает.  

- Большая школа для меня была – служить при Патриархах. Это милость Божия ко мне. Очень уважительно, со страхом и трепетом, я относился к Алексию Первому. К нему все так относились, включая правительство. У него были высокие награды от государства, в том числе четыре ордена Трудового Красного Знамени всех степеней. Это самая высокая награда для гражданских лиц, не состоящих  в КПСС. Государственные деятели с ним считались и вели себя с ним иначе, чем с другими иерархами. Приезжали к нему сами в резиденцию, а не вызывали его к себе для решения каких-то вопросов.  Были коммунистами, а называли его «Ваше Святейшество». Патриархов до него и  после него руководители страны называли просто по имени-отчеству. Однажды во время моего дежурства он вызвал меня к себе - я бегу и молюсь. А он почувствовал, что я волнуюсь, подозвал меня поближе и говорит: «Не думай, что чего-то не поймешь, или не услышишь. Вот видишь дверь, а за ней чемодан – труднее задачи я тебе не дам». Вот так он меня успокоил. Внимательный был человек. Умер на 93-м году жизни. Войну пережил в Никольском храме в Питере. Царские врата в храме у него всегда были открыты, когда он перед престолом молился с воздетыми руками. Во время артналета сирена гудит, милиция всех верующих выпроваживает из храма, а никто не уходит. Смотрят, что Патриарх молится и остаются. И ни один снаряд не попал в Никольский собор, хотя стоял он в опасном районе. Осколки от авиабомб залетали к нему прямо в кабинет. Эти осколки сейчас в музее МДА находятся. Сталин 3 раза посылал за ним самолет во время войны, чтобы вывезти его из осажденного города, он отказывался. Говорил:  «Не имею права бросить свою паству. Будем вместе жить и вместе умирать». Это очень понравилось Сталину. С иностранными послами Патриарх говорил на их языке. Знал  немецкий, английский,  французский и испанский.  После смерти Сталина для Церкви наступили тяжелые времена. Хрущев грозился закрыть храмы.  Как-то на приеме в Кремле Хрущев при всех сказал Алексию Первому: «Скоро закроем церкви, освободим Вас от работы». Собирался последнего священника показать по телевизору и отправить его в концлагерь.  Мы переживали, конечно. А получилось так, как нам сказал Патриарх Алексий: «Ничего не бойтесь, его скоро снимут».

Архимандрит Михаил, он в схиме сейчас, пришел работать в Патриархию через год после меня и ему сразу дали звание игумена.  И он, и другие, которые много лет меня знали, спрашивали Святейшего, почему Никита до сих пор в иеродиаконах, ведь он давно у нас служит. А Святейший ответил: «Никите кем быть – он будет. Это не от меня зависит». И, правда, прошло какое-то время – посыпались на меня повышения, награды… Был награжден орденами князя Владимира разных степеней, двумя орденами прп. Сергия Радонежского и другими.

- Батюшка, а когда Вы из Патриархии  в Лавру вернулись?

- В Лавру я вернулся через 42 года, в 2001 году, 22 ноября  это было, на «Скоропослушницу». Я запомнил дату, потому что в Америке накануне произошла трагедия – 11 сентября у них 2 башни снесло. А через 2 месяца после этого события я вернулся в Троице-Сергиеву Лавру.

- Вроде бы совсем недавно в Америке  эта трагедия произошла…  Как быстро время бежит…

- Время сейчас сокращено. Что запланировано на год – делается за месяц, что запланировано на месяц делается за неделю. Темные силы стараются помешать, но Господь управляет так, чтобы мы все успели сделать ко Второму Пришествию Христа.

- Пока никаких страшных событий не произошло, пока есть возможность, пока церковь имеет свободу, надо чаще в храмы приходить…

- Надо много молиться, чтобы Господь затормозил  то, что ожидается, отодвинул эти страшные события,  продлил нам время на покаяние. Нам нужно умолять Матерь Божию перед ее иконами - Казанской, Донской, Владимирской. Было время, когда после молебна перед этими иконами враги без боя убегали от русских воинов, надо молиться и сейчас, чтобы Матерь Божия помогала нам.

- Батюшка, какие Вы можете дать рекомендации мирским людям, которые в храме бывают только по выходным? Как  часто им надо причащаться?

 - Как я помню, раньше было рекомендовано причащаться мирянам через каждые 6 недель. Говорили, что нужно дать время для того, человек задумался над тем, как он живет, поразмыслил, остепенился. А сейчас, после возрождения, говорят:  времени нет уже, нужно торопиться,  причащаться почаще. Старшие братия в Лавре благословляют сейчас каждую неделю причащаться. В некоторых монастырях - через день. Но это для тех, кто не отвлекается на безделушки, не празднословит, старается жить по Писанию, по заповедям Божиим. Люди, которые часто причащаются, говорят, если не причастился, то этот день прошел зря. В последнее время, сказано, не будет у людей веры. Из каждого храма будет призван Богом один человек из духовенства, один молящийся, а все остальные отойдут. Сказано также, что сейчас люди удерживаются от грехов болезнями. Если и скорбь придет, паниковать не надо. Надо радоваться и благодарить за все Бога. Господь и сейчас избирает людей. Некоторые ждут Царствия Небесного, а Господь ждет, когда пополнится число праведников. Пока это число не восполнится, жизнь на Земле будет продолжаться.

У дьявола мелочей нет. Он за все цепляется. И тут можно допустить большие промахи и по отношению к себе и по отношению к семье. А если себя вести должным образом, быть внимательным, не делать никаких отступлений от правил, то и семья будет здоровая. Счастливы родители, если дети пойдут в них. Если в мать пойдут, ближе к Богу становятся. Сейчас многие жалуются, что дети в храм не идут. Хотя родители верующие. Начинаешь разбираться, а в кого дети пошли: может не в родителей, а в дедушку или в бабушку. И были ли они верующими? Бывает, что в семье 7 детей и все разные. И причины этого тоже могут быть разными.  

- Батюшка, как молиться о человеке, если точно не знаешь, умер он ли жив?

- Старцы рекомендуют в таких случаях  молиться о здравии. У меня был такой случай:  я поминал за здравие одну женщину.  О том, что она умерла,  я  узнал от ее дочери только через 5 лет после ее смерти. Ну, когда узнал, стал поминать за упокой. Но все эти 5 лет мои молитвы ей все равно в небесную  копилочку шли, они были не напрасны, ведь у Бога все живы. В Православии нет жесткого определения смерти, говорят даже: не умер, а уснул.

- Батюшка, расскажите, пожалуйста, какой-нибудь интересный случай …

- Был такой случай: власти стали обкладывать певцов  в храмах дополнительным налогом. Думали, что они нам препоны ставят и люди перестанут в храмах петь. Кто-то мудрый посоветовал: давайте введем в храмах народное пение. Кто захочет, тот пускай и поет. И решение это оказалось правильным. Многие захотели петь в храме бесплатно. Хоры стали многочисленнее, чем раньше, и еще больше стало людей в храмы ходить. Слава Богу! Думали урон церкви нанести, а получилось наоборот. Так Господь устроил. Все по воле Божией делается…  Да-а-а, жизнь – это ручей…

Бесконечной вереницей протекает день за днем,

Время мчится быстрой птицей, скорбь на сердце моем,

Вот и юность пролетела, вот и зрелые лета

Пролетают  то и дело, словно вешняя вода.

А там старость недалеко, а потом всему конец.

С чем же там, в стране далекой,  я явлюсь к Тебе, Творец?

Эти стихи учить не надо, они сами запоминаются, даже если у человека памяти нет.  Раньше такие стихи писали старцы-пустынники, в них много глубокого смысла. Я не помню, чьи это стихи, я сам их писать не умею и объяснить хорошо не могу... Я, как был пастухом,  так и остался пастухом.

- А мы все – овечки в Вашем стаде. Спаси Господи, Батюшка, за беседу! Поминайте нас, отец Никита, о здравии.